Одежда в обычаях и обрядах, связанных с сельским хозяйством

Как уже отмечалось, рядились на святки в смерть, покойника, умру-на. Мужчину наряжали как умер­шего, в белую холщовую рубашку, онучи, новые лапти с веревками (но перевязанные, как у живого), оде­вали личину — маску из дерева или бересты. С воем и плачем несли «по-лой». Для этого изготовляли страш­ные маски — «харюши с рогам, бо­родам» (Костромская губ.), «чертовы рожи» (Енисейская губ.) и др. На­девали длинные белые рубахи с дол­гими рукавами или лохмотья, либо вывернутую меховую шубу (у укра­инцев — гуню) (рис. 27).

Шишигу представляли в «бабьем» сарафане, но без кики, с распущен­ными волосами (Максимов, 1903, 64). По другому варианту кикимору изо­бражал   парень,    одетый   по-стару­шечьи,   в   лохмотья,   с горшком на голове вместо  кокошника,  который разбивали     (Пр-ский,     1864,    510). Игры состояли в том, чтобы выгнать злыдня, чертей,  буку (лешего), ки­кимору  (шишигу)  и  защитить  себя от всякой нечисти. Ряженые разыг­рывали   разные   сценки   (выводили кудеса) не только в дырявом старье, но и совсем нагие или слегка при­крытые   вывернутым    полушубком, холстом  (Пр-ский,   1864,   505—518). «Кудеса» эти вызывали страх у зри­телей, как писали авторы середины— второй   половины   XIX   в.   (Архан­гельский,    1854,    37;   Кривошапкин, 1865, 78), и считались небезопасны для  самих   исполнителей,    которые затем смывали свой «грех» купаньем в проруби (в иордани).

Популярными, персонажами    игр были   «нищие»,   «калеки»,   вымазан­ные   сажей,   одетые   в   лохмотья   и тряпки,  видимо,  являвшиеся моди­фикацией образов  «нечистой силы». Включались   и   бытовые   сюжеты — рядились солдатом,  мельником,   ба­рином,  немцем,  цыганом,  цыганкой и пр. Последнее было особенно ши­роко распространено у восточносла­вянских   народов.   Девушки   одева­лись в яркие платья и накидывали на плечи шаль. «Цыганичье» состояло в том, что ряженые ходили  по из­бам,  выпрашивая и утаскивая все,  что плохо лежало (Максимов, 1903, 317). Распространенным видом свя­точного ряженья была игра в «свадь­бу» (у белорусов — «женитьба те-решки»).

Существенным моментом игры бы­ло переодевание девушек в одежду парней, а парней — в женскую одежду. На девушку и парня наде­вали венцы из соломы и водили во­круг «аналоя» — корзины или ступы (Псковская губ.; Копаневич, 1856, 14—15). Игра носила ярко вы­раженный эротический характер (Архангельский, 1854, 36; Пр-ский, 1864, 509).

Цикл масленичных обрядов и обы­чаев   представлял   сложный   комп­лекс, в котором переплелись разно­образные     представления.     Отмечу здесь  только  брачную  и  аграрную темы,  с которыми связана  одежда. Девушки и молодые женщины одева­лись празднично и при катанье де­монстрировали   свои   наряды:    под­вертывали   сзади шубу,   чтоб  пока­зать дорогой мех, и не надевали пер­чаток, чтоб показать, сколько у них колец. Особенно наряжались молодо­жены (обычно в те платья, в которых венчались).  В Калужской губ., на­пример, одевались в сороку (золото­швейной работы), повязанную алым шелковым платком, а сверху шалью, в суконный зипун, украшенный на­шивками из полосок красного сукна и медных (ясных) пуговиц (Шереме­тева, 1936, 105). Молодые выстраи­вались вдоль деревни столбами (глав­ным образом в северных губерниях) и всенародно демонстрировали свою любовь   (по   желанию    зрителей — целовались);  простояв  один-два ча­са, ехали кататься (Максимов, 1903, 360, 361). В дни масленицы молодо­жены приходили в гости  к теще и тестю.  Обычаи,  связанные с семей­ной темой, отличались особой наряд-